Уцелевшие моряки из шестого, седьмого, восьмого, девятого отсеков - что с ними в первые минуты после чудовищных, убивших подлодку взрывов?
Шестой, реакторный отсек. О нем мы рассказали вчера. Ситуация безнадежная: в отсеке властвует обжигающий пар - гремучая смесь хлынувшей внутрь воды и остывающего реактора. Капитан-лейтенант Рашид Аряпов, связавшись по аварийной связи с другом-однокашником Дмитрием Колесниковым, принимает решение - переходить к нему.
Седьмой отсек. Электричество и связь «вырублены». Что с ядерным реактором - непонятно. Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников отдает приказ надеть костюмы РБ (радиационной безопасности). К нагрудным карманам пришиты парусиновые бирки с зашифрованной должностью, нанесенной несмываемой краской. Между собой моряки зовут эти бирки «боевыми номерами».
По этим «номерам» их будут потом опознавать...
«Пол» отсека начинает со скрежетом расползаться, в помещение просачиваются первые холодные струи ледяной придонной воды. Ситуация усугубляется, когда в отсек начинают переходить пятеро реакторщиков. Вслед за ними через переходной люк хлещут вода и пар. С трудом удается снова задраить люк. Но вода продолжает прибывать с другой стороны - через поврежденные сальники турбинных валов. По оценкам экспертов, уже через 10 минут моряки стоят в ней по пояс...
Наверняка они пытаются завести помпу - но ее лопасти безнадежно погнуты. Дышать становится заметно труднее. В отсеке - ад! Из пола и стен бьют струи ледяной воды. Из разорванной дифферентной трубы валит пар. Моряки почти не видят друг друга. Телефонной связи с 8-м отсеком нет. Люк с той стороны задраен. Скорее всего, Колесников и его товарищи стучат в переборку всем, что подвернулось под руку...
Восьмой отсек. Раскаленный пар и дым продолжают валить в помещение. Дышать все труднее.
О чем могут говорить в восьмом отсеке в эти минуты? Кадровые подводники Кузнецов, Борисов и Гесслер почти наверняка молчат, потому что решение принимает командир. А кто-то из молоденьких морячков-срочников может, набравшись отчаянной наглости, напомнить Сергею Садиленко о кормовом аварийном люке в 9-м отсеке. И тогда Сергей наверняка жестко обрывает его: «Знаю. И все помню. Но пока будем ждать. Неизвестно, как там ребята в 7-м».
Потом они услышат стук где-то внизу. Скорее всего, мичман Борисов бросится в нижнее помещение. И уже почти по колено в ледяной воде раздраит переходной люк. В клубах обжигающего пара по одному ввалятся в отсек обожженные братишки...
Задраить отброшенную напором воды крышку переходного люка уже не удастся. Нижнее помещение отсека затопит почти полностью. И вода поползет дальше, наверх.
Кто объявит о переходе в девятый отсек? Скорее всего, Дима Колесников - по должности и опыту он становится старшим на «Курске». На его мирно тикающих часах - 12.46. С момента катастрофы прошло уже больше часа.
Через два с половиной месяца, 25 октября 2000 года, нога человека снова ступит в 8-й отсек. И водолаз Сергей Шмыгин обнаружит, что от 23-го шпангоута в сторону носовой части, в верхней притолоке, сохранилась воздушная подушка. Значит, восьмой отсек заполнялся водой еще много часов, и несколько глотков драгоценного воздуха на пару месяцев пережили подводников, которые его вдыхали...
А 12 августа 2000 года в 12.58 они раздраят переходной люк и войдут в 9-й отсек. Как встретят их там старший лейтенант Бражкин, мичманы Иванов и Бочков? Можно только догадываться, сколь муторно и одиноко было этим троим целый час после взрыва. Можно представить их лица - на них надежда еще не умерла. Возможно, они обняли возникших из ада ребят...
И если были на глубине 108 метров эти крепкие мужские объятия на стыке двух кормовых отсеков искореженной субмарины, то это и есть последняя светлая страница в трагической биографии «Курска».
«Наш путь не отмечен.
Нам нечем! Нам нечем!..
Но помните нас...»
Двадцать теней, враз постаревших и поседевших, перебираются через переходной люк из восьмого отсека в девятый. Теперь их становится 23. И они ведут себя достойно - у нас есть доказательства этого.
Эти доказательства неоспоримы и точны, как химическая формула. Мы услышим их от судмедэкспертов, обследовавших поднятые тела моряков. Военврачи, повидавшие многое, будут потрясены: на обреченной подлодке не было паники.
В человеческом организме существует своеобразный стратегический запас на случай стрессов. Это гликоген - смесь сахара и глюкозы. Наибольшее его количество содержится в печени и мышцах. Меньше - в крови. При разного рода ЧП гликоген бурно расходуется Так вот: в печени и мышцах погибших подводников гликогена не обнаружено. Значит, моряки испытали сильнейший стресс в первые минуты катастрофы.
Но в крови гликоген был! Причем его содержание оказалось даже выше нормы. И это неопровержимо свидетельствует: после кратковременного стресса люди успокоились. Насколько это возможно перед лицом смерти.
Вода хлюпает под ногами.
- Надо поддуть отсек, - говорит кто-то в темноте.
«Поддувом» создается повышенное давление, которое поможет избежать поступления воды.
- Начали!
Давление повышается до 0,6 кг на сантиметр квадратный - позже это определят эксперты. Но воды уже по щиколотку, и она продолжает прибывать. Отопление не работает. Ребята надевают «утеплители» - костюмы, проложенные прошитым поролоном. Разматывают шланг ВПЛ (воздушно-пенной лодочной системы) на тот случай, если пожар прокрадется в последнее спасительное убежище. И конечно - конечно! - проверяют состояние аварийного спасательного люка (АСЛ). Еще не все из них знают, что дело дрянь: во время удара лодки о дно АСЛ с его пристройками «повело», открыть его так, как это десятки раз делалось на тренировках, уже нельзя. Замки намертво перекосило...
Еще не все из них знают про трещины на комингс-площадке, к которой может присосаться спасательный аппарат: из-за этих треклятых трещин откачать воду из «стакана» между легким и прочным корпусом лодки невозможно. И, значит, невозможно всплыть - ни с помощью аппарата, ни напрямую, в глубоководных костюмах...
Они перешли в кормовой отсек в 12.58. А уже через 17 минут наступает полная ясность. И капитан-лейтенант Дима Колесников пишет на клочке бумаги:
«13.15. Весь личный состав из 6-го, 7-го и 8-го отсеков перешел в 9-й. Нас здесь 23 человека. Мы приняли это решение в результате аварии. Никто из нас не может подняться наверх».
Он хотел еще что-то дописать: «13, 5... Я пишу наощупь».
Через два часа он снова возьмет в руку карандаш. Что произошло за эти два часа? Они пытались отдраить люк. Они выбивали «SOS-вода» кувалдой или просто обломком железа. Три двойных, три двойных, три двойных...
Через много недель и месяцев поднимется постыдная дискуссия ответственных людей: были ли вообще эти стуки? Ответственным людям очень не хотелось, чтобы стуки были. Потому что тогда им не уйти от вопроса: почему же так поздно начали спасать ребят?
Отец старшего лейтенанта Гудкова скажет потом журналистам: «Когда в те страшные августовские дни я услышал, что в районе 3-го отсека были зафиксированы стуки, то с болью подумал, что это стучал Саша. Еще в школе он закончил курсы по скоростной радиотелеграфии. Азбуку Морзе знал настолько хорошо, что мог без труда, поймав в радиоэфире «морзянку», определить, кто и что передает...»
Саша Гудков не мог стучать в районе 3-го отсека. Саша погиб вместе со всеми моряками 3-го отсека в первые же секунды катастрофы. Его отца сбили с толку бесконечные и противоречивые заявления людей с большими звездами на погонах, которые непонятно для чего поддерживали в нас надежду на чудо.
У нас нет прямых доказательств того, что моряки 9-го отсека подавали SOS. Но мы уверены, что не делать этого они не могли. Потому что верили: их уже спасают.
Они не знали, что спасать начнут только через 12 часов.
«Олечка! Я тебя люблю, не переживай сильно. Г. В. (теще. - Прим. авт.) привет. Моим привет. Митя.
12.08. 2000 г. 15.15. Здесь темно писать, но наощупь попробую. Шансов похоже нет, % - 10 - 20. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь прочитает. Здесь список л/с отсеков, которые находятся в 9-м, и будут пытаться выйти».
Дима Колесников перечислил всех, кто собрался в 9-м отсеке. Всех до единого. И этим помог водолазам, которые зайдут потом в разрушенный мертвый отсек. Водолазы будут точно знать, сколько тел нужно поднять наверх. Дима помог патологоанатомам, сверявшимся с его списком при опознании моряков. Дима помог сотням людей на земле - родственникам погибших, для которых каждый день безвестности измерялся годами...
«Всем привет, отчаиваться не надо. Колесников».
Попробуйте представить хоть на секунду, как он, умирая, выводит на клочке бумаги фамилии умирающих моряков. Слово «подвиг» не слишком популярно в наше циничное время. Но тогда найдите другое слово.
Их было трое друзей - Дмитрий Колесников, Рашид Аряпов, Сергей Любушкин. Вместе учились в Питере, с первого курса жили в одном кубрике, вместе пришли лейтенантами на «Курск»...
Капитан-лейтенант Любушкин мгновенно сгорел в 5-м отсеке. Капитан-лейтенант Аряпов еще жив, он тоже пишет в эти минуты свою последнюю записку: «В 9-м отсеке 23 человека. Самочувствие плохое, ослаблены действием угарного газа. Давление повышается. Кончаются регенерационные патроны. При выходе на поверхность не выдержим компрессии. Не хватает ремней индивидуальных дыхательных аппаратов. Отсутствуют карабины на стопор фалах. Протянем еще не более суток».
Они пытались спастись. Сделали все возможное. Дыхательные аппараты были приготовлены к выходу из лодки. Но ребята не смогли открыть аварийно-спасательный люк.
А потом наступила развязка. Судьба не отпустила им суток, на которые надеялся Аряпов.
Борясь с кислородным голоданием, моряки решили зарядить РДУ (регенерационно-дыхательное устройство) свежими пластинами. Следствие установило: трое подводников подошли к РДУ с банкой пластин, приступили к перезарядке. И произошло непоправимое: кто-то уронил пластину регенерации, а возможно, и всю банку в воду, перемешанную с маслом. Мгновенная химическая реакция. Взрыв...
По характеру ожогов на теле можно предположить: в последний момент один из ребят пытался накрыть собой упавшую банку, принять всю силу взрыва на себя. Но было уже поздно. Эти трое и те, кто был рядом, погибли от взрыва почти мгновенно. Остальные жили немногим дольше. Взрыв сразу же выжег весь кислород в отсеке, выделив огромное количество угарного газа. Экспертиза установит: именно это станет причиной смерти большинства моряков в 9-м отсеке.
По мнению врачей, примерно через восемь часов после взрыва «толстой» торпеды на лодке не останется живых.
Еще через четыре часа их, уже мертвых, начнут спасать.
Еще через 20 часов о том, что есть шанс их спасти, скажут всем нам. Бог им судья - тем, кто по незнанию или сознательно давал пустую надежду почерневшей от горя стране.
Сегодня не хочется об этом. Сегодня давайте, не чокаясь и до дна, - за тех, кто в море.
